Леа Дойч, которую называли хорватской Ширли Темпл, была успешной детской звездой в танце, театре и музыке, с ранних лет исполняя сложные роли Шекспира и Мольера. Она родилась в Загребе 18 марта 1927 года, дочь Степана и Ивки Дойч, выросла в образованной и артистической семье, где в возрасте пяти лет начала заниматься в Хорватском национальном театре HNK (Hrvastko narodno kazalište uu Zagrebu)
В 1941 году, после создания Независимого государства Хорватия (Независимая Хорватия/NDH) и введения расовых законов в нацистском стиле, Дойч запретили посещать театр, где она была звездой. Ее одноклассница вспоминала:
"Она неподвижно сидела на скамейке напротив театра в маленьком пальто в елочку с желтой звездой Давида на рукавах и часами смотрела на здание, где когда-то была звездой, а теперь не могла даже войти в него"
Авторитарное правительство усташей Анте Павелича, поддерживаемое нацистской Германией и фашистской Италией, основывалось на фашистской и нацистской идеологии и стремилось "очистить" Хорватию от неэтнических хорватов, включая сербов, евреев и цыган, а также этнических хорватов, выступавших против режима. В 1941-1943 годах ее семья безуспешно пыталась получить документы на выезд в Британскую Палестину, перейти в католичество, присоединиться к партизанам в Хорватии и положиться на товарищей, чтобы спасти свою семью от депортации. Несмотря на заступничество еврейской общины Загреба за Дойч и многие другие семьи, Павелич столкнулся с растущим давлением, требующим депортировать всех оставшихся в Хорватии евреев после визита Генриха Гиммлера в мае 1943 года.
Условия для антисемитских преследований в Югославии были разными: в оккупированных Германией Сербии и Хорватии евреев почти сразу же начали массово убивать, а в Венгрии и Болгарии - гораздо медленнее. Евреи, находившиеся под итальянским, а не немецким контролем, также сталкивались с насилием не так сразу. Леа Дойч и ее семья были депортированы в Освенцим в том же месяце, в мае 1943 года, где Леа умерла от голода и облучения во время транспортировки. Ее мать и младший брат Саша были позже убиты в Освенциме, и только ее отец пережил войну. Как и Анна Франк, с которой ее часто сравнивают как сочувствующую и юную жертву Холокоста, ее отец Степан сыграл важную роль в продвижении ее памяти и признания даже в коммунистической Югославии.
Отсутствие признания или памяти о Дойче на Западе указывает на более широкую проблему памяти о Холокосте в бывшем Советском Союзе, а также на пересекающуюся и часто конкурирующую политику памяти между советскими и нацистскими преследованиями. Как отмечают Омар Бартов и Елена Суботич, говоря о лагере Семлин в Белграде, он является "гротескным местом отсутствия памяти", несмотря на раннее и хорошо известное интернирование и казнь евреев. Более того, в рамках рутинизации и развития нацистских методов убийства, те же методы газовых фургонов, которые были опробованы в Семлине, были затем отправлены в Минск после использования в центрах эвтаназии Т-4 в Германии и Хелмно.Как утверждает Суботич, в политике памяти в Восточной Европе уравнение коммунизма и фашизма часто использует образы Холокоста для делегитимации коммунизма в процессе исторического ревизионизма. Это часто намеренно скрывает причастность восточноевропейских стран к фашистским преступлениям и возвышает коммунистические преступления до уровня Холокоста, и является частью преднамеренной политической стратегии посткоммунистических государств.
